Что нефть — наша судьба, мы уже давно усвоили. Еще есть газ.
В ничуть не меньшей мере наше национальное достояние.
И те и другие углеводородные энергоносители, конечно,
связаны, в том числе и на ценовом уровне. Но на рынке есть и
особенности.
Начнем все-таки с общего. 2017-й был успешным и для
нефтяников, и для газовиков. А особенно для российского
федерального бюджета. Доходы России от экспорта нефти
увеличились на 26,6% по сравнению с 2016 годом и
составили $93,3 млрд при практически неизменном
физическом объеме поставок. Экспорт газа принес в казну
в 2017 году $38,1 млрд, он вырос за год на
22,1% при росте объема поставок на 5,7%.
На счету (не путать со счетчиком) у газа есть и рекорды. 7
февраля зампредправления «Газпрома» Александр Медведев
встречался в Нью-Йорке с иностранными инвесторами и рассказал
им о том, что его компания в 2017 году поставила в
Европу 194,4 млрд кубометров газа — такого рубежа
не достигала до этого ни РФ, ни СССР. Если
в 2012 году на «Газпром» приходились 26%
европейского рынка, то теперь 34,7%. Перспективы же до
2035 года в изложении Медведева и вовсе
захватывающие: «Газпром» ожидает роста экспорта газа в Европу
до 393–459 млрд кубов ежегодно.
Где шампанское?! А теперь можно отметить первое отличие.
Нефть в этой паре ледокол. И если для выращивания
нефтяных цен потребовалось беспрецедентное самоограничение ее
добычи в масштабах ОПЕК+ (если там и есть планы расширения
добычи до 2035 года, то их никто не оглашает), то это
само по себе уже шанс расширения поставок газа.
Второе отличие посущественнее. Консалтинговая компания Poten
& Partners в середине февраля опубликовала обзор мирового
рынка газа. И подтвердила, что в классическом понимании
такого рынка пока нет. Потому что отличительная особенность
рынка — это четкий механизм формирования цен. Но если в
любой момент можно назвать текущую мировую цену нефти той или
иной популярной марки, определяемую на бирже, то этого никак
не скажешь о цене газа.
Поставщики газа по понятным причинам предпочитают
долгосрочные контракты с ценами, вытекающими из согласованных
формул. Но эти формулы написаны вовсе не невидимой рукой
рынка. Об этом, в частности, свидетельствует тот факт, что
современный тренд состоит в сокращении сроков контрактов.
Причины как раз вполне рыночные: стремление покупателей
расширить свободу маневра и обостряющаяся конкуренция
поставщиков.
Краткосрочные контракты — это контракты, как правило, на
поставки сжиженного природного газа (СПГ).
В Poten & Partners рассмотрели, как формируются
цены в 20 контрактах на поставки СПГ, и выяснили:
в четырнадцати цены зависят от котировок Dated Brent.
Три контракта были привязаны к котировкам газа, которые
формируются на хабах Европы. Два контракта оказались
«гибридными» — с привязкой к котировкам
североморской смеси Brent и американского газа в Henry Hub.
В одном контракте цены формировались в зависимости от
JKM (Japan Korea Marker) — индекса для СПГ,
поставляемого в Японию и Южную Корею. То есть можно говорить
о локальных рынках газа, но не о мировом с единым
ценообразованием.
Здесь, как это на первый взгляд ни покажется странным, можно
обнаружить снова нечто общее между рынками нефти и газа. Это
все большая роль новых технологий добычи доставки. У нефти
это сланцевая добыча, у газа — все большая роль
СПГ. Конечно, названные технологии не новые, но факт в том,
что они все больше влияют на объемы поставок и,
соответственно, на ценообразование. Заминки же, недавно
отмечавшиеся в строительстве новых терминалов для СПГ, скорее
всего, временные, связанные с недавним периодом сверхнизких
цен на нефть, от которых, как от печки, танцуют газовые цены.
А отсюда, например, следует, что ставка исключительно на
трубный газ может привести к недооценке конкурентов. И тогда
рынок к 2035 году может выглядеть совсем не так,
как его нарисовал инвесторам, привлекая их в газпромовские
проекты, Александр Медведев. Весьма характерны в этом
контексте переговоры между крупнейшей российской частной
газовой компанией «Новатэк», которую к производству и
экспорту СПГ подтолкнул законодательный запрет на экспорт
природного газа, действующий в России и закрепляющий
монопольные позиции «Газпрома» с его трубой, с саудовским
нефтяным гигантом Saudi Aramco. Речь идет об участии в
проекте «Арктик СПГ?2».
Что «Новатэк» заинтересован в СПГ — понятно, но если в
этом арктическом проекте примет участие Saudi Aramco, это
значит, что она, не обладая трубой, ведущей в Европу, видит
для себя возможности расширения позиций на любом локальном
рынке газа через участие в проектах СПГ. А это расширяет
перед экспортом сжиженного газа горизонты, прежде всего за
счет появления нового мощного источника инвестиций.